Жил-был бедный принц. Королевство у него было совсем маленькое, но все-таки не настолько уж ничтожное, чтобы принцу нельзя было жениться, а жениться ему хотелось.

Это, конечно, было дерзко с его стороны— спросить дочь императора: „Пойдешь за меня?" Впрочем, имя он носил славное и знал, что сотни принцесс с радостью приняли бы его предложение. Интересно знать, что ответила ему императорская дочка.

Послушаем же, как дело было.

Отец у принца умер, и на его могиле вырос розовый куст невиданной красоты: цвёл он только раз в пять лет, и распускалась на нём одна-единстве иная роза. Но что это была за роза! Она благоухала так сладостно, что понюхаешь её — и заботы свои и горе забудешь. Ещё был у принца соловей, который пел так чудесно, словно в горлышке у него хранились все самые прекрасные мелодии, какие только есть на свете. И роза и соловей предназначались в дар принцессе; их положили в большие серебряные ларцы и отослали к ней.

Император приказал внести ларцы прямо в большой зал, где принцесса играла с фрейлинами в „гости", — других занятий у неё не было. Увидав большие ларцы с подарками, принцесса от радости захлопала в ладоши.

— Если бы там оказалась маленькая киска! — воскликнула она.
Но в ларце был розовый куст с прекрасной розой.
— Ах, как мило она сделана! —залепетали фрейлины.
— Больше чем мило, —проговорил император,—прямо-таки великолепно!

Но принцесса потрогала розу и чуть не заплакала.
- Фи, папа! — сказала она. - Она не искусственная, а настоящая!
— Фи!- повторили все придворные. — Настоящая!
— Подождите! Посмотрим сначала, что в другом ларце,— провозгласил император.

И вот из ларца вылетел соловей и запел так чудесно, что ни у кого язык не повернулся сказать о нём дурное слово.
-Superbe! Charmant! (Бесподобно! Прелестно! *франц.) - затараторили фрейлины; все они болтали по-французски одна хуже другой.
— Как эта птичка напоминает мне музыкальную табакерку покойной императрицы! —сказал один старый придворный.
—Тот же тембр, та же подача звука!
— Да! — воскликнул император и заплакал, как ребенок.
— Надеюсь, что птица не настоящая? — спросила принцесса.
— Самая настоящая! — ответили ей послы, доставившие подарки.
— Так пусть летит, куда хочет! — заявила принцесса и отказалась принять принца.

Но принц не пал духом — вымазал себе всё лицо черной и коричневой краской, надвинул шапку на глаза и постучался.
— Добрый день, император! — сказал он.
— Не найдётся ли у вас во дворце какой-нибудь работы для меня?
— Много вас тут ходит да просит!—ответил император.
—Впрочем, погоди — вспомнил: мне нужен свинопас. Свиней у нас тьма-тьмущая.

И вот принца назначили придворным свинопасом и поместили его в убогой крошечной каморке, рядом со свиными закутами. Весь день он сидел и что-то мастерил, и вот к вечеру смастерил волшебный горшочек. Горшочек был весь увешан бубенчиками, и когда в нём что-нибудь варили, бубенчики вызванивали старинную песенку:

Ах, мой милый Аугустин,
Аугустин, Аугустин,
Ах, мой милый Аугустин,
Всё прошло, всё!

Но вот что было всего занимательней: подержишь руку над паром, который поднимался из горшочка, и сразу узнаешь, кто в городе какое кушанье стряпает. Да, уж горшочек этот был не чета какой-то там розе!

И вот принцесса отправилась на прогулку со своими фрейлинами и вдруг услыхала мелодичный звон бубенчиков. Она сразу остановилась и просияла: ведь сама она умела играть на фортепьяно только одну эту песенку. „Ах, мой милый Аугустин", да и то лишь одним пальцем.

— Ах, и я тоже это играю! — сказала принцесса.— Вот как! Значит, свинопас у нас образованный! Слушайте, пойдите кто-нибудь и спросите у него, сколько стоит этот инструмент.

Пришлось одной из фрейлин надеть деревянные башмаки и отправиться на задний двор.

— Что возьмешь за горшочек? —спросила она.
— Десять поцелуев принцессы! — ответил свинопас.
— Как можно! — воскликнула фрейлина.
— Дешевле нельзя! — ответил свинопас.
— Ну, что он сказал?—спросила принцесса,
— Право, и повторить нельзя! —ответила фрейлина.
—Ужас что сказал!
— Так шепни мне на ухо.

И фрейлина шепнула.
— Вот нахал! — рассердилась принцесса и пошла было прочь, но... бубенчики зазвенели так приманчиво:

Ах, мой милый Аугустин,
Всё прошло, всё!

— Послушай, — сказала принцесса фрейлине.
— Пойди спроси, не возьмёт ли он десяток поцелуев моих фрейлин?
— Нет, спасибо, — ответил свинопас.
—Десять поцелуев принцессы; а иначе горшочек останется у меня.

Как это неприятно! проговорила принцесса. — Ну что ж, делать нечего! Придётся вам окружить нас, чтобы никто не подсмотрел.

Фрейлины обступили принцессу и загородили её своими пышными юбками. Свинопас получил от принцессы десять поцелуев, а принцесса - от свинопаса горшочек.
Вот была радость! Весь вечер и весь следующий день горшочек не снимали с очага, и в городе не осталось ни одной кухни, от камергерской до сапожниковой, о которой не стало бы известно, какие кушанья в ней готовились.

Фрейлины прыгали и хлопали в ладоши:
— Мы знаем, у кого сегодня сладкий суп и блинчики! Мы знаем, у кого каша и свиные котлеты! Как интересно!
— Чрезвычайно интересно! — подтвердила обер-гофмейстерина.
— Да, но держите язык за зубами, я ведь дочь императора!
— Конечно, как же иначе! — воскликнули все.

А свинопас (то есть принц, но его все считали свинопасом) даром времени не терял и смастерил трещотку; стоило этой трещоткой махнуть, как она начинала играть все вальсы и польки, какие только существуют на белом свете.
- Какая прелесть! — воскликнула принцесса, проходя мимо,
—Вот так попурри! В жизни я не слыхала ничего лучше! Подите спросите, за сколько он отдаст этот инструмент. Но целоваться я больше не стану!

— Он требует сто поцелуев принцессы! — доложила фрейлина, побывав у свинопаса.
— Да что он, с ума сошёл?! — воскликнула принцесса и пошла своей дорогой, но шагнула раза два и остановилась.
—Надо поощрять искусство! — сказала она. —Ведь я дочь императора! Скажите свинопасу, что я по вчерашнему дам ему десять поцелуев, а остальные пусть дополучает с моих фрейлин.

— Да, но нам бы не хотелось... —заупрямились фрейлины.
— Вздор! — сказала принцесса. — Уж если я согласилась поцеловать его, то вы и подавно должны согласиться! Не забывайте, что я вас кормлю и плачу вам жалованье.

И фрейлине пришлось еще раз отправиться к свинопасу.
— Сто поцелуев принцессы! — повторил он.— А нет — останемся каждый при своём.
— Станьте в круг! —скомандовала принцесса; и фрейлины обступили её, а свинопас принялся её целовать.
— Что это за сборище у свиных закут? — спросил император, когда вышел на балкон; он протёр глаза и надел очки. — Э, да это фрейлины опять что-то затеяли! Надо пойти посмотреть!

Он поправил задки своих туфель —они у него были совсем стоптанные —и быстро в них зашлёпал в ту сторону.

Придя на задний двор, он потихоньку подкрался к фрейлинам, которые были поглощены подсчётом поцелуев, — надо же было следить за тем, чтобы со свинопасом расплатились честь по чести и он получил ни больше ни меньше того, что ему причиталось. Никто поэтому не заметил императора, и он стал на цыпочки.

- Это ещё что за шутки! — крикнул он, увидев, что его дочка целуется со свинопасом, и хлопнул её туфлей по темени как раз в ту минуту, когда свинопас получал от неё восемьдесят шестой поцелуй. — Вон отсюда! —в гневе заорал император и выгнал из своего государства и принцессу и свинопаса.

И вот теперь принцесса стояла и плакала, свинопас бранился, а дождик поливал их обоих.
— Ах я несчастная! — ныла принцесса.— Отчего я не вышла за красавца принца! Ах, до чего же мне не повезло!

Меж тем свинопас зашел за дерево, стер с лица чёрную и коричневую краску, скинул простую одежду и явился перед принцессой в своём королевском платье. И так он был хорош собой, что принцесса сделала ему реверанс.

— Теперь я тебя презираю! — сказал он. —Ты не захотела выйти за принца! Ни соловья, ни розы ты не оценила, а согласилась целовать свинопаса за безделушки! Поделом же тебе!

Он вернулся в своё королевство и, крепко захлопнув за собой дверь, запер её на замок. А принцессе осталось только стоять да петь:

Ах, мой милый Аугустин,
Всё    прошло,    всё!